Неточные совпадения
Жизнь в
божественной необходимости была бы бестрагична.
Такова уж неотвратимая диалектика: позитивно-гуманитарное отвержение
божественных ценностей ведет в конце концов к отвержению человека, ценности его души, превосходящей эту видимую эмпирическую
жизнь.
Русская душа сгорает в пламенном искании правды, абсолютной,
божественной правды и спасения для всего мира и всеобщего воскресения к новой
жизни.
Кто написал гениальную хулу на Христа «об Иисусе Сладчайшем и о горьких плодах мира», кто почувствовал темное начало в Христе, источник смерти и небытия, истребление
жизни, и противопоставил «демонической» христианской религии светлую религию рождения,
божественное язычество, утверждение
жизни и бытия?
В прошлом можно установить три типа мистики: мистика индивидуального пути души к Богу, это наиболее церковная форма; мистика гностическая, которую не следует отождествлять с гностиками-еретиками первых веков, эта мистика обращена не к индивидуальной только душе, но также к
жизни космической и
божественной; мистика пророческая и мессианская — это мистика сверхисторическая и эсхатологическая, предела конца.
Это освящение плотской
жизни и ощущение ее
божественной органичности не вполне покинуло человека и в наше время.
Убийство, насилие, война есть знак
жизни относительной, исторически-телесной, не
божественной.
Я удержался в
жизни, ни на что не опираясь, кроме искания
божественной истины.
Я не произошел от Руссо, не верю в естественную доброту человеческой природы, не считаю природу «
божественной» и не обоготворяю силу
жизни, мне чужда экзальтация эмоциональной
жизни, я не признаю абсолютного примата эстетики и искусства.
Для меня нет более антипатичной идеи, чем идея растворения человека в космической
жизни, признанной
божественной.
Основная идея Евангелия — идея
божественной духовной
жизни.
Огромная разница еще в том, что в то время как Руссо не остается в правде природной
жизни и требует социального контракта, после которого создается очень деспотическое государство, отрицающее свободу совести, Толстой не хочет никакого социального контракта и хочет остаться в правде
божественной природы, что и есть исполнение закона Бога.
Для Толстого человек есть лишь часть космической
жизни и человек должен слиться с
божественной природой.
Знание потому есть
жизнь самого бытия, и потому в самом бытии происходит то, что происходит в знании, потому так, что в познающем субъекте и в познаваемом объекте, в мышлении и в бытии живет и действует тот же универсальный разум, Логос — начало
божественное, возвышающееся над противоположностями.
Претворение природного хаоса, сковывающего все порывы к
жизни абсолютной, в свободный,
божественный Космос есть процесс творческий.
И вот, так же как это было утром, на эллинге, я опять увидел, будто только вот сейчас первый раз в
жизни, увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых,
божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не целые поколения, а я — именно я — победил старого Бога и старую
жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки стен, куполов, машин…
— А посмотрите, нет, посмотрите только, как прекрасна, как обольстительна
жизнь! — воскликнул Назанский, широко простирая вокруг себя руки. — О радость, о
божественная красота
жизни! Смотрите: голубое небо, вечернее солнце, тихая вода — ведь дрожишь от восторга, когда на них смотришь, — вон там, далеко, ветряные мельницы машут крыльями, зеленая кроткая травка, вода у берега — розовая, розовая от заката. Ах, как все чудесно, как все нежно и счастливо!
— Вот так-то, дорогой мой Георгий Алексеевич. Мимо нас плывет огромная, сложная, вся кипящая
жизнь, родятся
божественные, пламенные мысли, разрушаются старые позолоченные идолища. А мы стоим в наших стойлах, упершись кулаками в бока, и ржем: «Ах вы, идиоты! Шпаки! Дррать вас!» И этого
жизнь нам никогда не простит…
Она любила его, и при свете своей любви ей открывалось
божественное его души, общее всем людям, но она видела в этом общем всем людям начале
жизни его ему одному свойственную доброту, нежность, высоту.
— В настоящее время, пришедши в преклонность моих лет, я, милостивый государь, вижу себя лишенною пристанища. А как я, с самых малых лет, имела к
божественному большое пристрастие, то и хожу теперь больше по святым монастырям и обителям, не столько помышляя о настоящей
жизни, сколько о
жизни будущей…
Божественная искра небесного огня, который, более или менее, горит во всех нас, сверкнула бы там незаметно во мне и скоро потухла бы в праздной
жизни или зажглась бы в привязанности к жене и детям.
Но владычествующий дух первозданной натуры, князь мира сего, первый носитель
божественного света в природе, отчего и называется он Люцифером, сиречь светоносцем или Денницею, действием воли своей расторг союз бога с натурою, отделил огонь своей
жизни от света
жизни божественной, захотев сам себе быть светом.
— Оно, что и вы, вероятно, знаете, стремится вывести темный огонь
жизни из света внешнего мира в свет мира
божественного.
В следующие за сим два месяца Аггей Никитич все более привязывался к
божественной Мери, а она не то чтобы хладела к нему, но стала скучать несколько своей совершенно уединенной
жизнью, тем более, что в уездный город начало съезжаться для зимних удовольствий соседнее дворянство.
Одни верующие люди, признающие христианское учение
божественным, считают, что спасение наступит тогда, когда все люди поверят в Христа и приблизится второе пришествие; другие, также признающие божественность учения Христа, считают, что спасение это произойдет через церковь, которая, подчинив себе всех людей, воспитает в них христианские добродетели и преобразует их
жизнь.
Цензора он именовал «заведующим распространением в
жизни истины и справедливости», газету называл «сводней, занимающейся ознакомлением читателя с вредоносными идеями», а свою в ней работу — «продажей души в розницу» и «поползновением к дерзновению против
божественных учреждений».
— Помни, ты теперь будешь охранять священную особу государя от покушений на
жизнь его и на
божественную власть. Понял?!
— В любви все дело минуты, — продолжал он каким-то даже страстным голосом, — например, я десять бы лет
жизни отдал, если бы вы позволили мне поцеловать
божественную вашу ножку… — И барон при этом указал глазами на маленькую и красивую ножку княгини, выставившуюся из-под ее платья.
С жестокостью того, кто бессмертен и не чтит маленьких
жизней, которыми насыщается, с
божественной справедливостью безликого покидал его народ и устремлялся к новым судьбам и новые призывал жертвы, — новые возжигал огни на невидимых алтарях своих.
— Что это! Какое
божественное зрелище! — медленно сказал он, привставая невольно и выпрямляясь, как в присутствии высшего существа. И, уничтожая стены, пространство и время стремительностью всепроникающего взора, он широко взглянул куда-то в глубь покидаемой
жизни.
Прочь, души хладные, хулители суровы,
Дерзающие нас с презреньем порицать!
Влачите рабские приличия оковы!
Не вам
божественный огонь в себе питать.
Веселье чистое утехи благородной,
Любовь к искусству — ты питай меня всегда,
От предрассудков всех души моей свободной
Не покидай в сей
жизни никогда!
Вся прошедшая
жизнь человечества, сознательно и бессознательно, имела идеалом стремление достигнуть разумного самопознания и поднятия воли человеческой к воле
божественной; во все времена человечество стремилось к нравственно благому, свободному деянию.
— Да. Ты один из тех немногих, которые по справедливости называются избранниками божьими. Ты служишь вечной правде. Твои мысли, намерения, твоя удивительная наука и вся твоя
жизнь носят на себе
божественную, небесную печать, так как посвящены они разумному и прекрасному, то есть тому, что вечно.
Море, принимая солнце в свои недра, встречало его приветливой музыкой плеска волн, разукрашенных его прощальными лучами в дивные, богатые оттенками цвета.
Божественный источник света, творящего
жизнь, прощался с морем красноречивой гармонией своих красок, чтобы далеко от трех людей, следивших за ним, разбудить сонную землю радостным блеском лучей восхода.
Тебе я обязана своей несосвятимой гордыней, несшей меня над
жизнью выше, чем ты над рекою: le divin orgueil [
Божественной гордыней (фр.).] — словом и делом его.
Византия передала нам, при Владимире, святую веру, проникшую собою все стихии народной
жизни и возвысившуюся над ними своею
божественною силою.
Дело нашей
жизни на этом свете двойное. Одно — возрастить в себе свою душу, и другое — устанавливать царство божие на земле. Делаем мы и то и другое одним и тем же: тем, что освобождаем в себе тот
божественный свет, который заложен нам в душу.
Давая нам разум, он как будто сказал нам: для того, чтобы вы могли избегать зла и пользоваться благом
жизни, я вселил в вас
божественную частицу себя самого.
Жизнь с забвением смерти и
жизнь с сознанием ежечасного приближения к смерти — два совершенно различные состояния. Одно близко к животному, другое — к
божественному.
То, что умирает, отчасти причастно уже вечности. Кажется, что умирающий говорит с нами из-за гроба. То, что он говорит нам, кажется нам повелением. Мы представляем его себе почти пророком. Очевидно, что для того, который чувствует уходящую
жизнь и открывающийся гроб, наступило время значительных речей. Сущность его природы должна проявиться. То
божественное, которое находится в нем, не может уже скрываться.
Только в настоящем проявляется свободная
божественная сила
жизни, и потому деятельность настоящего должна иметь свойства
божественного, то есть должна быть разумна и добра.
Все бедствия открывают нам в нас то
божественное, бессмертное, самодовлеющее, которое составляет основу нашей
жизни. Главное же, по людскому суждению, бедствие — смерть — открывает нам вполне наше истинное я.
Нужно освободиться от мысли о том, что небо может исправить наши ошибки. Если вы неряшливо приготовляете какое-нибудь кушанье, то вы не рассчитываете, что провидение сделает его вкусным; и точно так же, если вы в течение целого ряда безумных лет ложно направляли свою
жизнь, то не должны ожидать, что
божественное вмешательство направит и устроит всё к лучшему.
Историческое рождение человека, существа свободного и богоподобного, не только предполагает рождение в собственном смысле, т. е. акт
божественного всемогущества, вызывающий к бытию новые
жизни и осуществляющийся через брачное соединение супругов или вообще лиц разного пола, но и некое самосотворение человека.
Божество в Его внутрибожественной
жизни остается трансцендентным для твари, однако действия Божества, Его откровения,
божественная сила, изливающаяся в творении, есть то же Божество, единое, неделимое, присносущее.
Что касается первого, то мы не можем указать причины такой непоправимости человеческой природы, ибо
божественная благодать исцеляет, восполняет, дает силу
жизни.
Предсмертные слова Плотина: «Пытаюсь
божественное в нас возвести к
божественному во всем» — были девизом его
жизни и философии.
Тогда с необходимостью возникает власть для охраны
жизни, и ее-то апостол и считает
божественным установлением (Рим. 13:1–2).
Отменяет ли эта новая, неизведанная еще «теургия»
божественную теургию, как изжитую уже и обветшалую форму религиозной
жизни, ставя на ее место творческую энергию человека, или же рассматривает себя как вновь созревающий плод на ее вековечном древе?
Духовный источник мироутверждения заключается в обращенности духа ко многому и отвращенности от
Божественного единого ничто [Эта
жизнь (тварности и раздора) должна прийти в ничто… таким образом в той же
жизни, в какой я ощущаю свою яйность (Ichheit), грех и смерть; она должна сойти в ничто, ибо в
жизни, каковая есть Бог во мне, я враждебен смерт и и греху; и по
жизни, которая есть еще в моей яйности, я чужд ничто как Божеств» (dem Nichts als der Gottheit) (IV, 359, § 63).